Что есть сильное государство? Интуитивно понятный термин сразу становится не столь простым, если перевести его в плоскость конкретики. И правда, каковы критерии, по которым можно судить о силе государства? Численность населения? Валовой внутренний продукт? Площадь территории? Запасы сырья? Вооруженные силы? Промышленный потенциал? Да, все это имеет отношение к сути заданного вопроса. Однако добавим сюда еще один — интегральный — критерий, который можно определить как способность успешно противостоять внешним и внутренним вызовам: экономическим кризисам, внешнеполитическим влияниям, военной агрессии, демографическим и социальным проблемам и т.п. Иными словами, государство должно быть нечувствительным к указанным воздействиям, а для этого оно должно быть максимально самодостаточным.

Все, что необходимо для жизнедеятельности населения и защиты территориальной целостности страны, должно производиться внутри государства на базе собственной (по возможности) сырьевой базы, на собственных промышленных мощностях силами своих рабочих и специалистов. То же самое относится и к сфере услуг, включая образование и здравоохранение. Обучать и лечить население государство должно в любых условиях, невзирая ни на какие кризисы.

Нельзя не заметить, что таким образом сформулированные условия, на первый взгляд, очень плохо согласуются с современными принципами глобализации мировой экономики и международного разделения труда. Однако же вспомним опыт Китая, взявшегося решать проблему своего участия в «международном разделении труда» с неожиданной для многих стороны, — научившись самостоятельно делать все, что умеют другие. Можно обратить внимание, что в основе «китайского экономического чуда»1 лежит принцип, не так давно сформулированный Л. Бадалян и В. Криворотовым в теории техноценозов: экономика государства — прежде всего способ занять и прокормить население.

Скромно, не правда ли? Обратите внимание — не «занять передовые позиции в мировом рейтинге стран», не «стать мировым лидером в области высоких технологий», не «совершить глобальный прорыв в науке и технике», а всего лишь «занять». Тем не менее, уже сегодня можно сказать: справедливость отправных позиций привела к тому, что сила Китая, как характеристика устойчивости государства, стремительно нарастает. А все прочее — и места в рейтингах, и «хай-тек», и наука — возникает просто как следствие2.

О науке и технологии, чтобы не быть голословными: реактивные двигатели АИ–222 для своего нового учебно–боевого истребителя L–15 (кстати, аналога российского Як–130, на котором стоят эти же двигатели) китайцы планировали приобретать у украинского ОАО «Мотор–Сич». Однако, комментируя сделку, председатель совета директоров предприятия Вячеслав Богуслаев пессимистически заметил: «Контракт предусматривает опцию на поставку 200 моторов, но этого не будет. Они будут стараться сделать двигатель сами (курсив наш — Ю.Р. )».

А ведь газотурбинный двигатель — это не то изделие, которое можно изготовить «на коленке». Мало того, «ассимиляция» технологий не ограничивается одной авиацией. Научно–техническое сотрудничество Китая сперва с СССР, а сегодня практически со всеми странами постсоветского пространства, основанное на солидных заказах военной техники и других высокотехнологичных изделий, предусматривающих частичную или даже полную передачу конструкторской и технологической документации, распространилось нынче на все области «хай-тека». В том числе на те, которые наш президент не так давно назвал приоритетными и для России. Вот только в Китае приоритетными их не считают. Их просто осуществляют. Своими силами.

Тем временем в России имеется собственный опыт масштабной самостоятельной деятельности, забывать который непозволительно. «Россия Делает Сама» — так, по одной из версий, расшифровывалось обозначение первой советской атомной бомбы РДС–1. Сам же отечественный атомный проект, как известно, родился как ответ на экстремальный геополитический вызов союзу стран, объединенных вокруг России. А в списке вариантов разрешения были ведь и весьма неприятные…

Надо сказать, ситуация очень напоминает нынешнюю. Во многих публикациях, причем далеко не научно–популярного свойства, их авторы все более уверенно прогнозируют крах системы России и уход ее с геополитической арены как субъекта мировой экономики3. Причем решение назревшей нынче проблемы нельзя купить ни за какие деньги. Точно так же, как в свое время негде было купить военно–промышленный комплекс. Его нужно было построить самостоятельно.

Возвращаясь к «китайской специфике» прогресса, можно отметить, что огромный резерв рабочей силы, колоссальная концентрация капитала в руках одного банковского учреждения обуславливают своеобразный «запас мощности» страны, позволяющий нивелировать влияния погрешностей в госуправлении, а также не искорененной еще коррупции на динамику процессов развития страны. Но это — Китай. Россия же — совсем другое дело. Принципиальная разница в том, что никакого «запаса мощности» сегодня у нас нет. И статистическая численность населения России — не более чем цифра в учебнике, ведь, оценивая трудовые ресурсы страны, экономисты и демографы все чаще говорят о 5 миллионах практически здоровых мужчин в работоспособном возрасте и 25 миллионах женщин4. И этой горстке предстоит поставить на ноги огромную страну!

Кто же эти спасители Отечества? Наверное, это должны быть знающие инженеры, специалисты и разработчики новейших технологий, ученые, владеющие самыми современными методами исследования и математическим аппаратом? Или рабочие высочайшей квалификации? И, разумеется, талантливые бизнесмены — организаторы инвестиционных процессов, лежащих в основе модернизации экономики. Верно ведь? Верно. Только, похоже, из числа этих 30 миллионов таких специалистов может оказаться не более 10%, и чем дальше, тем меньше.

Право, об этом стоит сказать пару слов…

 

 

по материалам

***